(Окончание, начало в №26 от 7.07.2011г.)

– Татьяна Викторовна! Татьяна Викторовна! Ну что там!? – кричала Рябцева, толкая её сбоку, пытаясь подобраться к смотровому окну. – Там кто-то есть? Пустите меня! Я тоже хочу посмотреть! – она усилила натиск, и обессилевшая Татьяна буквально отъехала в сторону, освободив смотровое окно. Художница, встав на освободившееся место, жадно уставилась в окно, пытаясь понять, что так поразило директрису.

– Ой! А там никого нет... – разочаровано сказала Рябцева.

В этот момент сработала сигнализация, а ещё через минуту во входную дверь позвонили приехавшие сотрудники вневедомственной охраны.

– Что за бдения у вас, приведения спать не дают? – пошутил вошедший офицер.

– Вот именно, приведения, – ответила ему Храмцова, с трудом овладев собой.

– Сигнализацию ремонтировать надо, – укоризненно сказал милиционер.

– Так только сегодня ремонтировали! – возмутилась Рябцева. – Что ещё с ней делать проклятой, непонятно! Электроника чёртова, с ума сходит!

Милиционер для порядка поднялся на второй этаж, заглянул через окошко в зал, позвонил диспетчеру и, махнув рукой, удалился. В эту ночь сигнализация больше не срабатывала. На следующий день Храмцова познакомила своих сотрудников с новым сторожем и сказала, что отныне они дежурить не будут. Но оказалось, что назначить сторожа – это полдела, потому что чудеса с сигнализацией с появлением сторожа не прекратились. Татьяна, пожалуй, одна знала, в чём тут дело.

Через день она позвонила краеведу и рассказала о происходящих в музее странностях, не утаила и про человека, увиденного ночью в зале этнографии.

– Завтра я приду, – быстро отозвался тот, – и не один. Приведу нужного человека. Я думаю, наведём порядок.

Появился он в первой половине дня в сопровождении человека коренной национальности, одетого в странную одежду. На нём был сшитый из плотной ткани, украшенный узорами из меха животных балахон до колен, по швам одеяния висела густая бахрома, головной убор, низко надвинутый на лоб, прикрывал глаза, в руке он нёс крючковатый посох. Это был шаман. Войдя в зал, он закрыл дверь, и вскоре там загремел бубен.

– Камлает, – благоговейно произнес Бобров, слушая доносящиеся из зала звуки бубна и заунывного пения шамана.

Татьяна, конечно же, знала, что цель камлания – установление шаманом контакта с духами. Она слышала, как он, обращаясь к кому-то, строго говорил:

– Вот здесь и будет сейчас ваш дом, тут и живите.

Выйдя из зала, шаман снял головной убор и, утерев с лица пот, сказал:

– Духи, попав к вам, не могли обрести покой. Я указал им, где их дом, и отныне они будут жить на шаманском дереве.

Взяв из вновь принесённых экспонатов деревянную чашу, он обратился к Татьяне:

– А ты, хозяйка, налей в эту чашку маленько водки и поставь её под дерево, им это понравится, они будут тихо себя вести.

Затем, поговорив о чём-то с Бобровым, шаман, попрощавшись, ушёл.

– Он успокоил духов, и они больше не будут шуметь, – сказал Бобров. – Остался один – тот, кого ты видела. Это дух умершего шамана. Это его дерево и его вещи. Он не пошёл на связь с моим другом, недоволен тем, что я его вещи принес сюда. Это злой шаман.

– Господи! – воскликнула Храмцова. – У нас же люди бывают. Для них это не опасно?

– Не опасно. Главное, прими меры, чтобы никто эти вещи больше не трогал.

– Неужели приведения бывают? – спросила она растерянно.

– Северные народы в основном язычники. Но они твердо верят в духов предков. Представители восточных религий утверждают, что кроме физического тела у человека есть ещё эфирное – астральное тело, имеющее сознание. После смерти физического тела астральное тело получает полную свободу. Вот поэтому, когда мы видим то, что вы сейчас назвали приведением, мы видим астральное тело умершего человека, – терпеливо разъяснял краевед молодому директору. – Я не хочу тебя заставить во что-то верить, я просто хочу, чтобы ты знала верования народа, культура которого представлена в музее, которым ты руководишь. После сегодняшнего камлания всё должно успокоиться. Возможно, что-нибудь и произойдёт, но незначительное, они же привыкают еще к своему новому месту. Привыкнут, и всё придёт в норму, – успокаивал он Храмцову. – Главное, не трогайте этих шаманских вещей. Ему здесь не понравилось, он скоро сам отсюда уйдёт.

Татьяна поблагодарила Боброва и попрощалась с ним:

– Не забывайте нас, заходите.

Вечером Сергей пошёл на работу. Несколько ночей он уже отдежурил и был в курсе всех невероятностей, творящихся в этом старом здании. На него они большого впечатления не произвели. Во время его дежурства один раз тоже сработала сигнализация, однако он этому не придал особого значения. Мало ли какие животные бегают по огромным залам музея – кошки, например, грызуны разные. Поступил просто: созвонившись с диспетчером, выключил пульт и потом включил снова.

– Привет, Серый, – услышал он позади знакомый голос и остановился. Обернувшись, он увидел Сашку Соловьева, которого называли просто Соловей и с которым он когда-то проходил по одному уголовному делу. Он тогда сел, а Сашку почему-то освободили, хотя на пользу ему это не пошло. Пока Серега парился в колонии, Сашка самостоятельно что-то ещё натворил и схлопотал целых пять лет.

– Давно гуляешь? – спросил Сергей бывшего товарища, разглядывая его осунувшееся, отвыкшее от солнечного света, посеревшее лицо.

– Да уже три месяца на свободе хожу. Пойдём, поговорим, дело есть, – вдруг предложил он, затягивая Сергея в ближайшую забегаловку.

– Говори, – промолвил Сергей, когда они устроились за столиком, а официантка, принёсшая пиво, удалилась.

– Дело есть, – повторил Соловьев. – Помощь твоя нужна. Если дело выгорит, то в накладе не останешься, – начал он, пристально глядя на Сергея. – Там, где ты работаешь, есть интересная, очень дорога вещь, за неё могут хорошие бабки отвалить. То, что мне надо, я возьму сам, а твоё дело – отключить сигнализацию. Надо это сделать так, чтобы менты носа не подточили. Понятно?

Сергей подумал, что при той неразберихе с сигнализацией, что была в музее, выполнить заказ Соловья не составит большого труда. Однако промолчал об этом и, набивая себе цену, опасливо сказал:

– Трудновато будет. Но если надо да ещё куш хороший дашь, то, конечно, сделаю. Тем более не какой-то фраер просит, а кореш.

– Значит, замётано, – уважительное отношение бывшего подельника пришлось Сашке по душе. Он покраснел от удовольствия и сказал:

– Завтра вечером приду?

– Завтра так завтра, – с готовностью ответил тот. – А во сколько?

– В двенадцать часов.

– Хорошо. Буду ждать в двенадцать.

Попрощавшись, Сергей вышел из бара и направился в музей.

На следующий день Сашка пришёл без четверти двенадцать.

– В пятнадцать минут уложишься? – спросил Сергей, отключив сигнализацию и открывая дверь зала. – Больше нельзя, охрана может нагрянуть, а тут ты пасёшься. Соловей смело шагнул в помещение и двинулся вдоль стеллажей. Прошёл он в самый конец зала, что-то взял там и положил в мешок. Развернувшись, он такой же уверенной походкой направился обратно. «Интересно, когда он тут побывал? – думал удивлённо Сергей, наблюдая, как непринуждённо действует Сашка. – С каких пор он стал любителем древностей?» Сам же Сергей, отработав в музее около недели, дальше порогов этих залов не заходил. Выставленные на стеллажах предметы, на которые приходили посмотреть посетители, он считал старой рухлядью, и интереса они у него не вызывали.

Сашка подошёл к шаманскому дереву и, взяв бронзовый нож, тоже бросил его в свою сумку. Заинтересовавшись деревянной чашей, он взял её, но, заметив в ней жидкость, принюхался.

– Ты смотри, никак водяра! – удивился Соловей. – Для кого её тут держат? – спросил он Сергея.

– А я почём знаю. Директриса зачем-то наливала.

– Вот это правильно, – одобрил Сашка действия директрисы и залпом выпил водку. Не пропадать же добру. Крякнув, он вытер рукавом губы и направился к выходу. На улице Соловей, свернув за угол здания, быстро затерялся во дворах. Едва он скрылся, подъехала машина с охраной.

– Опять сигнализация глючит? – сотрудник охраны, которому всё это уже надоело хуже горькой редьки, сидя в машине, с досадой смотрел на Серегу. – Сам-то справишься? – спросил он у него и, получив утвердительный ответ, сказал: – Тогда подключай, а мы поехали. Если что, звони.

Утром кражу никто не заметил.

На следующий вечер Соловей сидел на кухне своей однокомнатной квартиры на третьем этаже панельной девятиэтажки в ожидании заказчика. Ему повезло, что старый друг работал в музее и выполнить заказ не составило большого труда. Со своего места через проход ему была видна часть прихожей, дверь, ведущая в комнату. Прихожая была пуста. Входная дверь, он помнил, была закрыта на замок изнутри. Рядом через стенку надоедливо играла громкая музыка – развлекая соседского недоросля, наверху у кого-то работал телевизор. Но дверной звонок в его прихожей молчал, хотя прошло около получаса, как позвонил заказчик, обещая прийти. В его ожидании Соловей расстарался, накрыл стол, выставив спиртное, колбасу и банки с консервами.

Соловей лишь на секунду отвлёкся от созерцания прихожей, как краем глаза заметил там какое-то шевеление. Повернувшись лицом к проходу, он увидел, что в прихожей появился человек. Как он туда попал – было непонятно. Человек был одет в тёмное, просторное одеяние, расшитое узорами, с колокольчиками по всему нижнему краю одежды и стоял к нему спиной. Будто почувствовав взгляд Соловья, человек резко обернулся, и тогда Сашка увидел сморщенное, узкое, безбородое, тёмное лицо. На голове незнакомца красовалась не по сезону меховая шапка, из под которой выбивались с густой проседью волосы. Головной убор венчали огромные рога.

– Эй, ряженый! – крикнул Сашка. – Ты ошибся! Калядки давно прошли, подарков сейчас не дают! Тут ты обломился, дед! Иди домой, пока я добрый.

Пришелец, не обращая никакого внимания на Соловья, двинулся прямо на кухню. Подойдя к столу, он на глазах изумлённого хозяина взял стоявшую на столе бутылку и налил в стакан водку. Сашка почувствовал исходящий от гостя затхлый и влажный запах.

– А ну, пошёл вон отсюда! – закричал он угрожающе, наконец приходя в себя и поднимаясь со стула. – Как ты попал ко мне в квартиру, бомжатина?! Хотел её обчистить?! Вот сейчас ты получишь!

Незваный гость нисколько не растерялся. Он действовал не по-стариковски быстро и сноровисто. Презрительно взглянув на Сашку, он правой рукой усадил его обратно на стул, а левой схватил со стола бронзовый нож. Дальнейшего Соловей уже не видел, потому что нож вонзился ему точно в левую сторону груди…

В это время в прихожей зазвонил дверной звонок. Пришёл заказчик – Николай Семёнович Кожевников. Он настойчиво нажимал на кнопку звонка, ожидая, когда ему откроют дверь. В квартире было тихо, но вдруг на площадке появился странный человек. Николаю Семёновичу показалось, что тот выскочил из квартиры Соловьёва прямо сквозь металлическую дверь. Что-то громко крича, он вихрем промчался по площадке, а затем, гремя бубенцами, кинулся вниз по лестнице. Через мгновение внизу хлопнула подъездная дверь, и снова стало тихо. Это событие привело Кожевникова в шок. Не поверив своим глазам, он провёл руками по гладкому металлу двери, но не нашел никаких отверстий, через которые человек мог бы проникнуть из квартиры на площадку. Прекратив нажимать на кнопку звонка, он начал колотить в дверь руками и ногами. На стук из соседней квартиры вышел мужчина, который, помогая Кожевникову, обрушил удары своих кулаков на двери Соловьёвской квартиры. Пользы это однако не принесло. Соловьёв не открывал.

– Надо ментов вызвать, – предложил добровольный помощник. – Сейчас я позвоню.

Кожевников, искушённый по жизни человек, понял, что в его присутствии здесь в настоящий момент нет никакой необходимости. И он ушёл, как джентльмен, ни с кем не попрощавшись. Когда сосед, дозвонившись в райотдел, вернулся обратно, на площадке было пусто.

В тот день дежурила группа в составе оперативного работника лейтенанта Владимира Тумакова и следователя следственного комитета Валентины Ивановой, которая готовилась в декретный отпуск и в эту ночь решила остаться дома. Сообщившему ей о происшествии Тумакову, она посоветовала съездить на место с участковым, опытным и серьёзным работником майором Митиным. А уж если там что серьёзное, то прислать за ней машину. Тумаков, позвонив участковому, заехал за ним, и они вдвоём прибыли на место происшествия. Этот выезд оперуполномоченный потом вспоминал с содроганием, но подробностей о нём никому и никогда не рассказывал.

На место они приехала за полночь. Пока нашли слесаря и вскрыли квартиру Соловьёва, на улице уже рассвело.

– Самоубийство, – безапелляционно заявил участковый, глядя на сидящего на стуле Соловья с колото-резаной раной в груди.

– Не может быть, – вяло возразил Тумаков.

На кухне был не абсолютный, но всё-таки порядок, вполне сносный для холостого мужика. На столе, среди банок с консервами, кусками хлеба и бутылкой водки, диссонансом выделялись нож из жёлтого металла, изготовленный во времена, пожалуй, куда старше времен царя Гороха, с пятнами, похожими на кровь, и необычно красочно расписанный такой же древний деревянный идол.

– Да точно говорю, Володя, – настаивал майор. – Ты посмотри, квартира закрыта изнутри, никаких следов борьбы, – убеждал он. – По-твоему, убийца вылетел через форточку?

– Посмотрим, – проявил твердость духа Володя. – А мужик, который топтался на площадке, он кто?

– Да мало ли кто, может, знакомый в гости зашёл. Потыркался в дверь, никто не открыл, вот он и смылся.

– Да, круто попали. Точно глухарь будет, – огорчённо произнёс лейтенант. А потом тоскливо добавил: – А у меня документы ушли на очередное звание.

– Эй! Смотри! Что за хрень?! – вдруг закричал участковый.

– Где? – Тумаков бестолково закрутил головой. И тут он увидел… Над столом висели две человеческие руки. Обычные человеческие руки, до локтя. Они не просто так висели сами по себе. Наоборот. Они вели себя активно, совершая вполне осмысленные действия. Явно мужские руки, поросшие мелкими тёмными волосами, двигаясь над столом, прикасались к расположенным на нём предметам. Они мало чем отличались от их собственных рук, за исключением одного. Их руки имели хозяев, по воле которых они и действовали и находились тут же при них, а вот владельца хозяйничавших над столом посторонних рук нигде не было видно. Неожиданно одна рука, погрозив очумевшим работникам правопорядка пальцем, взяла со стола нож. А вторая прихватила идола, и они обе с похищенным вещами разом исчезли.

– Что будем делать? – спросил Тумаков с искажённым страхом лицом. – Вещдок мы утратили. Где его прикажете искать? Что скажем следачке, когда та приедет?

– А что говорить? Молчать надо. Самоубийство же, – твердил своё опытный майор.

– А чем он его совершил? – возразил Володя, готовый сдаться. – Пальцем что ли? То хоть нож был, а теперь и ножа нет. Вот попали!

Участковый, пройдясь по комнате, остановился возле раковины умывальника, над которым висела деревянная полка, заставленная мылом, флаконами от шампуней и принадлежностями для бритья. Пошарившись на полке, он что-то взял с неё, а затем предъявил Тумакову старую, но вполне приличную опасную бритву, видимо, доставшуюся погибшему от кого-то из родственников по наследству.

– Вот тебе нож, – сказал он. - Надеюсь, устроит. Вполне подходящий предмет для лишения себя жизи. Мне, знаешь, глухаря на участке тоже не надо.

Майор испачкал бритву в крови и нахально положил её на стол возле Соловья.

– Никто не подкопается. А ты мне ещё спасибо скажешь, и не только спасибо, а ещё и пузырь поставишь, если звание к сроку получишь. Теперь звони своей следачке, пусть едет.

Внутренним чутьём Иванова поняла, что на месте происшествия её ожидает «засада». Ехать не хотелось, но долг позвал. Первая мысль, которая овладела Валентиной после осмотра места происшествия, была та, что имеет место насильственная смерть. Версия выстраивалась следующим образом. Некто убил Соловьёва, закрыл за собой квартиру и спокойно ушёл. Подозрение падало на связанного с криминалом Кожевникова, известного любителя старины, крутившегося в ту ночь возле квартиры погибшего. Его даже задержали. Однако его показания о неведомом человеке, выскочившем из квартиры Соловьёва сквозь дверь, сочли за бред, но и доказательств его вины тоже добыто не было. Санкцию на арест задержанного суд не дал. Через сорок восемь часов Кожевникова освободили. Вскоре дело принял другой следователь, признавший, что имело место самоубийство, и дело прекратил. Но музея это уже не касалось. В музее наступило полное спокойствие, больше сигнализация не звучала. И на втором этаже никто по ночам не ходил. Бубен без звука висел на своем месте.
А.В. ОВСЯННИКОВ, заместитель руководителя управления Россельхознадзора по Алтайскому краю и Республике Алтай