Сидя в своем УАЗике, Петровский видел, как из совхозной конторы вышли несколько человек и в сопровождении его заместителя Деева прямо под дождём двинулись к стоявшим в глубине двора автомобилям. Усадив людей в машины и проводив их за ограду, Деев, окончательно промокший, подбежал к нему и сел рядом на переднее сиденье.

– Надоели проверяющие, спасу нет! Работать не дают! – пожаловался он, с трудом раскуривая подмокшую сигарету. – То весь месяц комиссии разные ездили, теперь вот народный контроль пожаловал – что-то всё рыщут, роют. Чего им от нас надо? Ты не знаешь? План даём. Да и так всё, вроде, нормально. Непонятно, откуда такое внимание?! Прокурором заразы грозятся.

– Что происходит, Андрей? – тихо спросил Деев. – Кому и когда мы дорогу перешли? Откуда ещё ждать удара?

– Противник, брат, у нас серьёзный, – задумчиво произнес Петровский.

– Да ты, оказывается, всё знаешь! И молчишь. Кто?

– Шинкаренко Иван Иванович, – спокойно ответил директор, не меняя позы.

– Ничего себе! – подскочил на своём сиденье Деев. – И как это угораздило тебя связаться с исполняющим обязанности первого секретаря райкома партии?! Ну-ка постой, постой, а что случилось-то? Насколько я помню, вы всегда с ним были друзьями. Отдыхали вместе, да и помощь он нам всегда посильную оказывал, частенько технику новую выделяли вне очереди. А теперь что? Что произошло?! – в голосе заместителя слышались недоумение и горечь.

– Ну что ты, Сашок, разволновался? – усмехнувшись, спросил Петровский, глядя в упор на человека, который за долгие годы совместной работы стал для него самым близким другом. – Ты не бойся, у него претензии ко мне. Но, думаю, что в этой схватке тем, кто близко возле меня стоит, тоже достанется. Так что решай: время, чтобы отойти в сторону, ещё есть.

От слов директора, Деев немного растерялся. Месяца полтора совхоз «Заречный», которым они руководят уже много лет, внезапно стали посещать с проверками комиссии различных районных организаций. Было видно, чем меньше проверяющие находят недостатков, тем яростнее становится напор. Вот со вчерашнего дня пустили в ход тяжёлую артиллерию – прибыла комиссия Комитета народного контроля, которая ещё раз проверила финансовые дела совхоза. Тогда Деев действительно никак не мог понять, кто стоит за этим наездом, но по глубине проверок и ширине охвата проверяемых тем было ясно, что заказчик серьёзный, что копают явно под директора. С холодком в груди он понимал, что с такой увертюрой директоров обычно увольняют. Однако всё равно было непонятно, зачем Петровского увольнять. Он вывел огромное молочное хозяйство в передовики, награждён орденом. «Его увольнение наверняка повредит и хозяйству, и району, – думал он. – Чёрт! Это же диверсия! Интересно, почему райком молчит? Может, какого-нибудь блатного на налаженное место двигают? Но как-то тоже не похоже. В данном случае все давно бы уже знали имя этого человека. Тут такое дело: шило в мешке не утаишь…»

Вот сейчас он узнал, что за всем этим стоит не какой-то иноземный враг, а исполняющий обязанности первого секретаря райкома партии Шинкаренко Иван Иванович. «Интересно, для чего он это делает? А Андрей тоже хорош – отойди, мол, в сторону. Обижаешь, друг! Чего бояться-то? Не те, вроде, времена, чтобы бояться. К тому же в верхах говорят о гласности и перестройке. Но где-то он прав. Всё равно как-то не по себе. Есть ещё в нас какая-то животная привычка всего опасаться. Да и как не опасаться – всё же не шарашкина контора, а общественная организация, являющаяся руководящей и направляющей силой советского общества, на тебя бочку катит. Все государственные органы – от больших до самых маленьких, от важных и не очень – работают под руководством этой организации. И стать руководителем любого органа или предприятия, даже самого незначительного, можно только с согласия этой всесильной общественной организации...» Однако Деев, для которого офицерская честь являлась не только словом, решил держаться своего друга до последнего: «Будь что будет, авось пронесёт, «чёрт не выдаст, свинья не съест…» Но если его мысли по поводу увольнения Петровского верны, то надо ожидать партийного собрания.

В ответ на его мысли по железной крыше автомобиля кто-то негромко постучал, и парторг, незаметно подошедший к машине, сказал:

– Только что звонили из райкома, просили на послезавтра назначить партсобрание. Между прочим, всего один вопрос – персональное дело Петровского. Так что, Андрей Дмитриевич, готовься. Докладчик будет из райкома.

Деев и Петровский вышли из машины и захлюпали по лужам к конторе.

– Почему во дворе лужи?! – вспылил директор. – Всё село заасфальтировали, а возле конторы хоть рыбу лови, озеро целое.

– Так, Андрей, сапожник без сапог, – попробовал отшутиться Деев.

– Ты видел, как они шли от крыльца, носами вертели, прыгая через лужи?

– Да Березкин, чёрт, – ругнул Деев прораба, – только и успел двор гравием засыпать, а тут дожди, и асфальт не успели положить.

– Ты мне так и не скажешь, в чём причина такой крутой смены курса в отношениях между тобой и Шинкаренко? – спросил он директора.

– Причина сейчас, наверно, дома уже, ужин готовит, – ответил Петровский, улыбаясь.

– Лена?! – догадался Деев. – Да не смеши! Вы с ней живёте уже почти пять лет. Что могло случиться? Не может быть! И вы из-за неё устроили эту войну? Тоже мне – Парис с Менелаем.

– А ты не заметил, что как раз где-то четыре года назад и расстроились мои отношения с Иваном. Он лично меня стал игнорировать, да и в совхоз стал реже приезжать. Вот тогда-то всё и произошло. Понимаешь, я отбил у него Лену, а он поклялся мне отомстить. Он так и сказал: «Всю жизнь тебя преследовать буду».

– Ну, Иван! Вот учудил! Не думал я, что он такой мелочный! – возмутился Деев. – Это надо же – из-за женщины затеял такую бучу! Всё готов вытоптать. И чего он так долго выжидал? Случая искал, паразит.

– Из-за женщины, – утвердительно пробормотал Андрей и, как бы оправдывая бывшего друга, добавил с уважительной ноткой в голосе. – Женщина – это тебе не мелочь. Сам говорил, войны из-за них возникали. Да и французы не зря говорят: «Ищите женщину». А из-за такой женщины, как моя Лена, я бы тоже войну затеял, вот поэтому и отбил её. Но, по большому счёту, конечно, Иван не прав. Не надо путать личное с общественным.

– Ну ладно, воин, – шутливо толкнул Деев друга в плечо, – вот теперь воюй. Хотя за Елену Егоровну, действительно можно повоевать, одна коса чего стоит. А пока... Тут, на партсобрании, мы тебя защитим, но потом будет бюро райкома, там есть такие волки – тебя как кролика растерзают.

– Подавятся, – легкомысленно отмахнулся Петровский и первым зашел в контору.

Отношения между Шинкаренко и Петровским расстроились действительно несколько лет назад. А так всё правильно: когда-то были совместная учёба, распределение, работа в одном районе, дружеские посиделки… Всё это было. Потом к Ивану пришла любовь. Он не был робким мужчиной, но что-то мешало ему заговорить с Леной о своём чувстве. Возможно, он догадывался, что не нравится ей, потому и молчал, не желая получить открытый отказ. В один из праздников он познакомил её с Петровским и, увидев, как у неё при виде Андрея засияли синие глаза, понял, что допустил ошибку, которую исправить было уже невозможно. Это была любовь, та самая, воспетая поэтами. Любовь с первого взгляда. Через две недели Лена вышла за Петровского замуж и переехала к нему в Заречное, сменив должность районного терапевта на труд врача поселкового медицинского пункта. Отныне друг превратился для Шинкаренко в главного врага, которому Иван поклялся мстить. Бессонными ночами в своей холостяцкой квартире он вынашивал планы мести один причудливее другого. Утром угрюмый и злой шёл на работу. Женщины, чувствуя эмоциональную холодность Ивана, сторонились его, он в ответ старался их не замечать. Жизнь однако на месте не стояла, и Иван Иванович вскоре стал вторым секретарем, да и Петровский тоже уверенно поднимался по служебной лестнице, став директором Зареченского совхоза.

Время, изменившееся служебное положение бывших друзей, не повлияло на их взаимоотношения. Шинкаренко по-прежнему ненавидел Петровского и помнил свою клятву, однако решительных шагов к её осуществлению не делал. Соперник был не простой, всё-таки директор передового совхоза области, специализирующегося на молочном животноводстве, да и сам первый секретарь к нему благоволил. Целый перерабатывающий завод работал на сырье этого совхоза. Иван терпеливо выжидал.

И дождался. Не зря древние говорили: «Всё течёт, всё меняется». Первый вскоре ушёл на пенсию, и на Шинкаренко возложили исполнение его обязанностей. Иллюзий в отношении должности первого он не питал, поскольку знал о наличии на это место других более серьёзных претендентов. Осознавая временность своего пребывания на этом посту, он вдруг понял, что ему представился наконец шанс, которого он так долго ждал. Помеха в виде первого секретаря исчезла. Вот сейчас он и нанесёт ответный, пусть несколько запоздалый, но чувствительный удар своему обидчику. План, взлелеянный бессонными ночами, начал претворяться в жизнь. Вся рать контролирующих органов района, словно ожидавшая этой команды, обрушилась с проверками на совхоз «Заречный». И вот уже акты проверок легли на стол районного прокурора. Однако начатое им дело, несмотря на все старания, всё же шло медленно, со скрипом. Сказывались времена. В стране объявлена перестройка, на каждом перекрёстке говорили о демократии и гласности.

Вот и прокурор, вместо того, чтобы без лишних слов, как это было всегда, принять нужное решение о возбуждении уголовного дела, вдруг явился на приём к Шинкаренко и начал объяснять ему, что состава преступления в действиях Петровского нет.

– Вы хотите сказать, что факты, выявленные народным контролем, это не преступление?! – подняв брови, гневно воскликнул Иван, глядя на чиновника. – А те «подснежники», которым он платил двойную зарплату, это тоже не преступление!? – всё больше распаляясь, кричал секретарь на представителя закона. – Он самовольно перекроил не им утверждённое штатное расписание, – продолжил Иван Иванович, не давая шансов прокурору оправдаться, – ввёл новые расценки! Кто ему разрешил!? Это тоже не преступление!? – Шинкаренко от возбуждения побагровел. – Если вы этим не займётесь серьёзно, мы с вами расстанемся!

Прокурор хотел ещё что-то сказать, но видя, как Иван Иванович демонстративно отвернувшись, набирает чей-то номер телефона, тихо вышел из кабинета. На следующий день дело было возбуждено, а еще через день Петровского вызвали на допрос.

Следующим неожиданным препятствием для Ивана стало решение партийного собрания. Первичная партийная организация совхоза, состоявшая в основном из простых рабочих, на этот раз не поддержала резолюцию райкома, и Петровского из партии не исключили. Такого самовольства не было за всё время его работы в райкоме, и данный факт Шинкаренко неприятно поразил. Но он, поразмыслив, успокоился. Здесь всё было поправимо. Для исправления таких промахов есть бюро, где он хозяин. Дело вскоре передали на бюро райкома, и вот сегодня судьба его бывшего друга, директора крупного совхоза, решалась здесь, на бюро райкома партии.

Ожидая начала бюро, Иван Иванович нервно ходил вокруг стола и курил. Погасив окурок в пепельнице, он закурил ещё одну сигарету и продолжил свой путь. В кабинете он был один, но из приёмной через дверь доносились голоса собирающихся людей. Чтобы не получилось как на партсобрании, Шинкаренко к заседанию тщательно подготовился, заручившись поддержкой всех членов бюро. И не только их. Вчера он разговаривал с ответственным работником обкома партии, которому доложил об уголовном деле, возбуждённом в отношении Петровского.

– Что он там у вас натворил? – спросил в трубке далёкий голос.

– Всего и понемногу, – нарочито озабоченным тоном ответил Шинкаренко. – Хищения. Взятки, злоупотребления, – со слов прокурора Иван знал, что всё это спорно, но его голос, когда он говорил с обкомом, звучал уверенно. – Рядовые коммунисты возмущены, – продолжил он. – Товарищ явно зарвался.

– Ну, что же, – обкомовский, похоже, пришёл к нужному выводу. – Общая обстановка в стране вам известна. Всё очень сложно. Мне заниматься вашими делами некогда. Решайте его судьбу сами.

«Интересно, что у него на уме? – подумал Иван о Петровском. Сегодня решается его судьба. А Ленка – дура, – вспомнил он свою бывшую любовь. – Правду говорят: «Долог волос – да ум короток», весь в косу ушёл. Чего-то всё корчила из себя… Она-то поймёт, наконец, на кого меня променяла? Ничего-то вы, ребята, не знаете. Если бы вы знали, что вас ещё ждёт. Подождите, подождите…» – думал он, удовлетворённо потирая руки.

– Иван Иванович, все члены бюро собрались, – сообщила секретарь по внутренней связи. – Будем начинать?

– Да. Будем начинать, – отозвался он. – Пусть заходят.

Очередь до Петровского подошла к пятнадцати часам. Зайдя в кабинет, он кивком поздоровался с присутствовавшими и сел на стоявший в стороне стул. Выглядел он спокойным и собранным, взгляд его был открытым и твёрдым.

Иван Иванович огласил справку прокурора, в которой перечислялись все пункты обвинения.

– Есть ли вопросы у членов бюро к товарищу Петровскому? – спросил он, опуская процедуру заслушивания обсуждаемого.

– Вопросов нет. Перейдём к прениям, – предложил кто-то.

– Да, да, – поддержали присутствующие нестройными выкриками поступившее предложение. – Да какие могут быть вопросы? Прокурор во всём разобрался. И так всё ясно.

Выступавших было много, похоже, каждый присутствовавший считал за долг высказаться по данному вопросу. Чего только не выслушал в свой адрес Андрей. Однако почему-то все забыли, что совхоз является передовым, даже о наградах никто не обмолвился, все поддержали резолюцию, предложенную бюро райкома партии. При голосовании она была принята единогласно. Решение первичной партийной организации было отменено, как политически незрелое, а Петровский из партии исключён.

После бюро Андрей вышел на улицу и, остановившись возле машины, огляделся. Он был в непривычном одиночестве. Обычно директора «Заречного» всегда окружали люди. От него всем что-то было нужно, да и от желающих просто поздороваться с ним не было отбоя. Сейчас же, когда шёл по коридору райкома партии к выходу, он не встретил ни одного человека, как будто в здании никого не было, а ведь рабочий день ещё не кончился. Вздохнув, Петровский сел в машину.

– Что Андрей Дмитриевич, хорошо пропарили? – с сочувствием спросил водитель, глядя на погрустневшего начальника.

– Ничего, Алексей, прорвёмся! – бодро откликнулся Андрей. – Давай, жми домой. Там Ленка одна сидит, беспокоится, с ума сходит.

Иван Иванович решением бюро был доволен. Оставшись в кабинете один, он сидел в кресле, откинувшись на спинку, курил любимые сигареты, пуская в потолок замысловатые кольца. Дорога для привлечения Петровского к уголовной ответственности была открыта. Следствие долго не продлится, он об этом позаботится, а там и суд не за горами. У судьи срок заканчивается, а он на второй баллотироваться хочет. Поможем. Так что, и приговор будет нужный. Всё наконец-то складывается удачно, а за такое преступление, которое вменяют Петровскому, на свободу выходят не скоро. «Вот так, Лена, готовь мужу сухари», – вспомнил он опять жену Петровского.

– А что это я сижу?! – воскликнул Иван Иванович, бодро вскакивая с кресла. – Это надо обязательно отметить! Обязательно надо! – открыв бар, он достал бутылку коньяка и, налив стакан, подошёл к зеркалу. Заговорщицки подмигнув своему отражению, залпом выпил…

К счастью, в жизни не всё так просто. Не прошло и недели, как в стране что-то произошло. Произошло не вдруг, а как-то не спеша. Сначала возникло небольшое столичное брожение, на которое мало кто обращал внимание. Подумаешь, небольшой митинг там, митинг сям. Но потом оно переросло в напряжение, перекинувшееся на провинцию. Последние недели оно всё крепло и, не найдя выхода, лопнуло. Все планы и надежды миллионов людей в одночасье рухнули, всё пошло наперекосяк. Пошли прахом и планы Шинкаренко. Случилось немыслимое – партию запретили, исчезли обкомы и райкомы. О тех временах в памяти у Ивана остались группа растерянных людей на экране телевизора, Ельцин на танке, горящий Дом правительства, толпы людей на центральных улицах Москвы… В здание, куда он долгие годы ходил на работу, въехали другие люди, а над крышей вместо красного стяга подняли незнакомый трёхцветный флаг. Какое-то время он не мог понять, то ли страну оккупировал враг, то ли он каким-то фантастическим образом оказался в чужом государстве. Что касается Петровского, то прокурор с чистой совестью на возбуждённое дело махнул рукой и полностью его прекратил. Для бывших друзей, как и для всей страны, наступила другая жизнь.

В новой жизни Ивану повезло. Партийные друзья, оказавшиеся в районной администрации, его не забыли, устроив работать на молокоперерабатывающий завод, как раз тот самый, на который поставлял сырьё совхоз «Заречный».

– Будешь работать с Салимом, – сказал друг, заводя Шинкаренко в кабинет директора завода. – Между прочим, очень интересный человек, – шепнул он, кивая на сидящего в кресле за большим столом мужчину. – Как видишь, пока кое-кто чесался, он заводик уже приватизировал.

Салим – высокий, худощавый брюнет лет тридцати – выглядел демонической личностью даже на первый взгляд, а когда он, здороваясь, посмотрел на Шинкаренко, тот отшатнулся. Левый глаз хозяина завода, когда-то выбитый в драке на зоне, сейчас был искусственным и слабо поблескивал бесцветной стекляшкой, в которой отсвечивалась электрическая лампочка. Зато его правый глаз светился дьявольским огнём, и казалось, что мог прожечь собеседника насквозь.

– Но он же коммунист, – сказал Салим с нескрываемой неприязнью, переводя свой взгляд с Шинкаренко на друга. – Как это, по-твоему, согласуется с нашим бизнесом?

– Какой коммунист? Где коммунисты? Это свой человек в доску! – поспешно заверил его тот.

– Ну, раз так, то ладно. Беру его. Нужен мне толковый заместитель.

– Потянешь заместителем? – сверкая правым глазом, спросил Салим Ивана.

– Да, конечно справится, – поспешил ответить за него друг. – У него же большой опыт.

У соперника Шинкаренко тоже началась новая жизнь. Совхоз «Заречный» на этот момент был ликвидирован и вместо него образовалось ТОО «Заречное». Бывшие совхозники не забыли Петровского, избрав его председателем товарищества. Тот не растерялся и на обесценивающиеся деньги приобрёл технику, элитный скот.

«Заречное» процветало. Построив перерабатывающий цех, зареченцы начали перерабатывать молоко сами, сократив поставки заводу. Если раньше на завод текла молочная река, то сейчас она превратилась в высыхающий ручеек. Завод прочно сел на мель, над ним нависла угроза разорения. Вот в такой нелёгкий для завода период и попал туда Иван Иванович.

Надо было искать новых поставщиков. Но новый хозяин завода решил заставить «Заречное» продолжить поставки сырья заводу.

– И как мы это сделаем? – спросил Иван у Салима, когда тот сообщил ему о своем намерении.

– Пошлём к Петровскому переговорщиков. Пусть закроет свой цех, взамен пообещаем взаимовыгодное сотрудничество – увеличение закупочных цен на сырьё. А там посмотрим. Петровский тоже не вечен, да и подвинуть его всегда можно, администрация нам в этом поможет. Но это потом, сейчас другие задачи.

Начатые переговоры с Петровским ничего не дали.

Сразу после ухода переговорщиков к Андрею зашел Деев.

– С кем ты это так невежливо? – спросил он, кивнув на только что закрывшуюся дверь.

– Да шпана! – раздражённо ответил Петровский. – Вообразили себя новыми хозяевами жизни. Как волчата рыщут, ищут, где бы кусок себе пожирнее оторвать.

– Эти люди опасны. Ты, кстати, знаешь, что Шинкаренко сейчас заместителем у Салима?

– Слышал. Тебя это удивляет?

– Ну, всё-таки вчерашний идеологический работник.

– По-моему, всё логично. Иван давно переродился и духовно стал ближе к уголовнику Салиму, чем к честным людям, а то, что они вместе, то «рыбак рыбака, видит издалека».

– Ты уж рыбаков-то сюда не впутывай, они тут не причём.

– Да к слову всё, – смущённо оправдался Андрей.

После разговора с Петровским, Деев, подобрав двух крепких парней и объяснив им ситуацию, приказал не спускать глаз с председателя, охранять его. После неудачных переговоров в кабинете владельца завода собрались: Шинкаренко, главный экономист – мужчина средних лет с бульдожьим лицом, начальник службы безопасности – человек с повадками бандита, и сам Салим. Оглядев всех своим правым глазом, хозяин сказал:

– Объявляю чрезвычайное положение! Петровский отказался от наших предложений. Других поставщиков найти, конечно, можно, но у них свои обязательства. Тех, кто готов немедленно начать снабжать завод сырьём, у нас нет. А тут кредиторы давят! Судом, гады, грозят! Что будем делать? Жду от вас предложений! Любых! Думайте!

Минут десять каждый из участников собрания сосредоточенно и честно думал, пытаясь найти выход из создавшегося положения.

– Слушаю! – прервал молчание хозяин, глядя на свою команду. – Кто первый?

– Кончать Петровского надо! – начальник охраны достал из-под мышки пистолет и выразительно потёр его черный ствол рукавом пиджака. – В суматохе впихнём в правление ТОО своего человека, и дела пойдут.

– У тебя найдутся ликвидаторы? – спросил Салим.

– Найдутся, – коротко ответил тот.

– Остальные что думают?

Иван не ужаснулся тому, что его – бывшего работника райкома партии – открыто втягивают в сговор, направленный на лишение жизни другого человека. Внутренне он оставался абсолютно спокойным. Втайне он даже с радостью воспринял это предложение. В своих планах он уже давно прикончил Петровского. Правда, осуществить их реально Шинкаренко не мог по очень простой причине – страшно было. А вдруг поймают?! И не наказания боялся он. Нет. Иван представлял, как его в наручниках, под конвоем приведут на суд, а в зале будут сидеть люди, те самые работяги, руководителем которых он себя считал, и со злорадством будут смотреть на него. Вот этого пережить он не хотел. Отвыкший от проявления сочувствия к другим, он был уверен, что люди будут радоваться его беде, а не сочувствовать ему. А тут поступает такое предложение. Это же верный шанс исполнить свою клятву, да ещё чужими руками. Никакого риска нет, вряд ли самая умная милицейская ищейка доберётся до него. Надвинувшаяся на него тень отвлекла от мыслей. Иван поднял голову. Возле него стоял Салим, сверля его своим правым глазом. Поняв, что думает над предложением слишком долго, Иван торопливо кивнул головой и промолвил:

– Да, я согласен.

– Ну что же, всё логично, – хозяин удовлетворенно прикрыл глаз и подошёл к начальнику охраны. – При чрезвычайных обстоятельствах и меры должны быть чрезвычайными. Ответственность за операцию возлагается на тебя, – Салим одобрительно хлопнул по плечу начальника охраны. – План операции доложишь мне сегодня вечером.

Итак, судьба Петровского была решена. Иван отметил, как легко и быстро это делается. Петровский продолжает жить, но запущены часы, отстукивающие последние мгновения его жизни.

Убрать Петровского поручили Гоше Соловьёву. В назначенный для операции день он выехал из гаража, находясь в прекрасном расположении духа и с полной уверенностью в положительном исходе своего дела. Однако в этот вечер Гоша, похоже, попал в чёрную полосу невезений. Фортуна – дама капризная, и как назло именно в этот важный для него момент она от него отвернулась. Видимо, он чем-то её прогневил. Едва он выехал за город, как за ним увязался автомобиль ГАИ. Завывая сиреной и сверкая проблесковым маячком, канареечного цвета автомобиль не просто висел на хвосте, а пытался его обойти, что не входило в планы Гоши. Соловьев, стремясь оторваться от преследования, прибавил скорость, рассчитывая скрыться за поворотом, чтобы потом, свернув с трассы на хорошо знакомый просёлок, затеряться в придорожном лесу. Эта задача Гоше была по плечу. Но Фортуна и тут оказалась не на его стороне. Передняя шина на повороте лопнула, автомобиль резко занесло, а затем опрокинуло. Перевернувшись несколько раз, он свалился под дорожную насыпь, где и замер на левом боку.

Когда подъехали преследователи и спустились к разбитой машине, Гоша был уже мёртв, получив несовместимую с жизнью черепно-мозговую травму. Это было его последнее невезение.

Узнав о провале операции, Салим пришел в ярость.

– Идиоты! – кричал он, сверкая глазом и тряся начальника службы безопасности за пиджак. – Вам ничего нельзя поручить! Что произошло?! Он у тебя даже за город не успел выехать! Почему за ним увязались менты!?

Начальник охраны молчал, понурив голову, не делая даже попытки защититься. Похоже, тактика «повинную голову меч не сечёт» себя оправдала. Угомонившись, Салим сел за стол, потирая рукой свой лоб.

– Ладно, оставим это. Я сам буду с ним говорить, – вдруг сказал он.

– Поговорим. И что потом? – поправляя на себе одежду, спросил начальник.

– Суп с котом! – резко ответил Салим. – Я всё решу. Сам! Без вас! Всё. Готовьтесь к встрече дорогого гостя. Чтобы всё было на высшем уровне. Деньги получи в кассе. Ты понял!? – он, нахмурившись, сверкнул глазом на начальника. – Это всё, что я на этот раз тебе доверяю…

Петровский приехать на встречу согласился.

– Люди поговорить хотят, – сказал он Дееву, отговаривавшего его от поездки. – Надо ехать.

Встреча состоялась в охотничьем комплексе, построенном ещё при старых хозяевах жизни. Местные жители почему-то окрестили его «Бобровником». В комплекс входили с десяток коттеджей, предназначенных для отдыха. Имелось там и здание с кабинетами для процедур, бассейном, столовой, небольшим залом, предназначенным для совещаний. В нём-то и собрались заинтересованные стороны и гости.

Первым выступил Салим, описавший бедственное положение предприятия и настойчиво просивший Петровского увеличить поставки молока на завод.

– Ваш совхоз создавался когда-то как раз для снабжения нашего завода сырьём, – напомнил он Петровскому, заканчивая своё выступление.

– Это так, – согласился Андрей. – Но прошу заметить, совхоза сейчас нет, а есть ТОО, имеющее свои планы. Его не устраивают ваши закупочные цены. Сейчас мы вам поставляем только то, что сами не может переработать, а осенью, с завершением реконструкции перерабатывающего цеха, поставки совсем прекратим. Всё будем перерабатывать сами, – огорошил он своих оппонентов.

Салим пришел в ярость, но виду не подал. «Скотина! – думал он о Петровском. – Они проведут реконструкцию и будут сами заниматься переработкой, а мы останемся ни с чем? Нет! С ним всё решено! И сделать всё надо сегодня».

После окончания совещания все участники перешли в столовую, где были приготовлены столы с напитками и закусками. Шинкаренко, присутствовавший на встрече, тоже понял, что в такой ситуации у завода перспективы туманны. Стоя за столом, он пил шампанское, наблюдая за окружающими. Салим, расположившись рядом с Петровским, поднял наполненную рюмку и произнёс в его честь тост. Приветливость босса не обманула Ивана, он догадался, что тот что-то задумал. Подняв ещё тост за присутствующих гостей, Салим, взяв Петровского под руку, предложил ему выйти.

– Душно здесь, да и шумновато, – пожаловался он, – а хотелось бы поговорить подробнее. Ну и воздухом подышать тоже не мешает...

Они вышли на улицу и по освещённой дорожке пошли вдоль коттеджей.

– Останетесь? – спросил он Андрея, искоса поглядывая на него.

– Нет. Не могу. Дела.

– Зря. Сегодня здесь будет хорошо. Ну, так что? – искушал он собеседника.

Петровский промолчал.

– Зайдём, покажу предназначенные для тебя апартаменты, – предложил Салим Андрею, увлекая его за собой с дорожки к коттеджу.

Они зашли в небольшой домик, расположенный на краю комплекса. Салим включил свет, и они обошли помещение, осматривая его. В домике имелись небольшая гостиная с диваном и двумя креслами, телевизор. В спальне широкая кровать, на маленькой кухне тихо гудел холодильник, в углу стояла газовая плита. – Уютно, – сказал Петровский. – Мне понравилось, но остаться не могу.

– Хорошо, – Салим внимательно наблюдал за Андреем своим горящим глазом. – Мы с тобой деловые люди, и я прекрасно понимаю – дело есть дело. Раз не можешь остаться, значит, есть веская причина. Спасибо, что пришёл, объяснил ситуацию.

– Может, на посошок по сотке пропустим? – предложил он Андрею и пошёл на кухню.

Отказываться от предложения Петровский счёл неудобным и, сняв пиджак, устроился в кресле. Салим появился из кухни с подносом, на котором красовались наполненные водкой две рюмки и блюдце с нарезанным лимоном. Поставив его на стол, сам сел в кресло напротив.

– За здоровье, – сказал он и, взял свою рюмку.

Петровский кивнул, взяв с подноса оставшуюся рюмку. Они выпили.

– Значит, молоко в этих объёмах от вас будет поступать до зимы? – уточнил Салим, отправляя в рот дольку лимона.

– Да, – утвердительно кивнул Андрей. – Если ничего не помешает.

– А что может помешать? – заинтересовался собеседник.

– Мало ли что. Денег не будет, оборудование не поступит, подрядчик начнёт химичить, – начал перечислять причины Петровский. Неожиданно он напрягся. Опершись ладонями на подлокотники кресла, он попытался встать, но не смог и, захрипев, снова рухнул в кресло.

Салим долго глядел на неподвижного Петровского, затем встал, забрал со стола рюмки и ушёл на кухню. Вернувшись, он протёр платком дверные ручки, полированные подлокотники кресла, выключил свет и вышел.

Охранники Петровского к месту собрания приехали позже. Комплекс был обнесён забором из металлической сетки, но охрана была лишь на КПП. Пробравшись через забор на территорию, они расположились в кустах, напротив главного корпуса, из окон которого доносились голоса спорящих людей. Через час парадная дверь открылась и на крыльце появились Петровский с высоким худощавым человеком. Постояв, о чём-то разговаривая, они медленно пошли по дорожке. Дойдя почти до конца огороженной территории, они вошли в один из коттеджей. Парни, соблюдая осторожность, переместились вслед за ними. В помещении включили электричество, но что происходит в домике – из-за занавесок на окнах не было видно. Через пятнадцать минут свет погас, на крыльце появился спутник Петровского, но один. Захлопнув дверь, он торопливо двинулся в обратный путь. Их подопечный не появлялся. Это озадачило охрану, им было известно, что Андрей Дмитриевич оставаться в Бобровнике на ночь не собирался. Может, перебрал и не может уйти – терялись в догадках парни.

– Иди, проверь, – сказал старший своему товарищу. – Что-то здесь нечисто.

Перебежав дорогу, тот осторожно вошел в дом. В нос ударил острый запах газа. Задержав дыхание, не включая свет, он осмотрелся и в рассеянном свете уличного фонаря, падающего в комнату через окно, увидел неподвижную фигуру в кресле. Это был Петровский. Взвалив на себя тяжёлое тело, охранник из последних сил вытащил его на улицу, где к нему уже спешил на помощь напарник.

Салим вернулся обратно. На крыльце своего коттеджа стоял Шинкаренко. Из главного помещения слышались пьяные голоса. Заходить в душное, задымлённое сигаретным дымом помещение не хотелось.

– Гость отдыхает, – сказал шеф, приложив палец к губам, как бы призывая к тишине. – Не мешайте ему. Я тоже устал. Пойду отдохну. Люди пусть гуляют, проследи, чтобы всё было.

Он направился к своему коттеджу. Свет у него скоро погас. Компания затихла часам к двум ночи.

Иван не спал. Не раздеваясь, он лежал на кровати, глядя в серое пятно окна. «Интересно, что задумал Салим? Сегодня он с Петровским был так предупредителен. Хитрый лис. Сам отвёл его в домик и уложил спать. Салим просто так ничего не делает».

Вдруг ему пришла в голову мысль, что вот, наконец-то, появился ещё один шанс исполнить свою клятву. «Что ты за мужчина, если не в состоянии исполнить свою клятву? – спросил он у себя. – Смотри, всё так удачно складывается. Все видели, что Петровского в домик уводил Салим, а обратно вернулся один. По крайней мере, это смогут подтвердить где угодно, даже под присягой».

Иван Иванович сел на кровати, затем встал и подошел к холодильнику. Достав бутылку водки, он налил полный стакан и выпил всё, не чувствуя вкуса. «Это шанс, – подумал он снова. – Я буду никто, если его сегодня упущу. А другого случая может больше и не быть. Я себе этого не прощу. Надо идти».

Выйдя на крыльцо, он прислушался. Было тихо, все уже спали. Над горизонтом обозначилась тонкая розовая полоска зари просыпающегося дня, но ещё не рассвело. По дорожке, не скрываясь, он шёл к домику, где спал Петровский. В его руках ничего не было. У него было только одно бешеное желание уничтожить Петровского. Как он это будет делать, чем – не думал. Подойдя к коттеджу, остановился у двери, в голове колоколом отдавались удары пьяного сердца, пот заливал глаза. Открыв дверь, он вошел в гостиную. Острый запах ударил в ноздри, перехватив дыхание. Надо бы уйти. Но затуманенный алкоголем мозг не подавал ему сигналов тревоги. Иван продолжал стоять у двери, вглядываясь в темноту комнаты. Рука машинально потянулась к выключателю, и он включил свет. Раздался щелчок, между контактами проскочила маленькая искра...

Взрыв разбудил лагерь. Разбуженные люди в ужасе выбегали на улицу и видели, как яркое пламя поднимается над последним коттеджем, разгоняя своим светом остатки ночной тьмы. Вокруг лежали дымящиеся обломки кирпича и досок.

– Я планировал не так. Но всё равно сработало, – произнес удовлетворенно Салим, глядя из окна на бушующее над коттеджем жаркое пламя. – Наконец-то. Об Иване Ивановиче вспомнили только к обеду, но его поиски были безрезультатны, он исчез.
Геннадий ШКОДИН, с. Зональное