Через несколько дней народ-победитель будет отмечать самый дорогой, самый выстраданный, самый долгожданный праздник – День Великой Победы. У каждого свои ассоциации, связанные с этим днём, а я 9 мая снова и снова буду перебирать в памяти всё, что произошло со мной в те далёкие сороковые…

В то утро мама разбудила нас, трёх сестёр, очень рано. Со слезами на глазах она прошептала: «Девчонки, вставайте, беда… Война началась». Старшая сестра заплакала, а мы с младшей недоуменно переглядывались… Жили мы тогда в Воронежской области, и было мне всего 7 лет.

Почти все мужчины отправились на фронт. Молодых бездетных женщин мобилизовали рыть окопы. Вся тяжелая работа легла на плечи женщин и подростков. Каждый день около колхозной конторы собирались дети и старики, чтобы послушать сводки с фронта. Известия были неутешительными. Стали поступать первые похоронки. Люди боялись прихода почтальона, чаще приносившего страшные вести, чем письма от родных и близких. Через наше село потянулись колонны беженцев из приграничных районов. Некоторые целыми семьями оставались у нас, но большинство уходили дальше, на восток.

Вскоре над селом появились фашистские самолёты. Они так низко летали, что можно было разглядеть в кабине ухмыляющихся фашистов. Они то стреляли из пулемётов, то фотографировали. Всё ближе и чаще стал раздаваться грохот орудий, на горизонте были видны сполохи огня от горевших железнодорожных станций и составов. На сотни километров вдоль села были нарыты окопы. Жители делали окопы даже у себя во дворах, прятались в них от бомбёжек. В июле 1941 года фронт подошёл очень близко к селу. Наши отступали. На улицах царила неразбериха. Мычали коровы, ржали лошади, гудела сельхозтехника, кричали люди… Все направлялись на восток.

Я отчётливо помню, как фашисты появились в селе. В начале главной улицы показалась легковая открытая машина с гестаповцами. Они были высокие, со злыми лицами, в чёрных перчатках и сапогах... Люди со страхом следили за их передвижением из окон своих домов. Потом всех нас под дулами автоматов фашисты согнали на площадь около конторы, чтобы представить новое руководство села.

Что удивительно – вдруг повылазила всякая нечисть, что в мирное время боялась даже на глаза людям лишний раз попадаться. Это были уголовники, бывшие богатеи… Они все поступили на службу к немцам и выслуживались перед ними, выдавая земляков-коммунистов, комсомольцев, передовиков производства. Над ними жестоко издевались – отрезали пальцы, избивали до полусмерти плётками, а потом живьём всех сваливали в ямы и закапывали. У моей учительницы Нины Ивановны Пушхаловой фашисты вырезали на спине звезду…

Фашисты разгуливали по селу как хозяева, поигрывая плётками, которыми мимоходом били детей – просто так, ни за что, от нечего делать, а потом гоготали и всё это фотографировали… Эти нелюди входили в дома, рылись в хозяйских сундуках, забирали всё, что им нравилось, и отправляли потом к себе домой, в фашистскую Германию. По железной дороге оттуда на восток шли эшелоны с техникой, а обратно – вагоны, набитые доверху нашей плодородной землёй, древесиной, пшеницей…

Не все эти эшелоны доходили до места назначения. Их бомбили советские самолёты, разнося в щепки вагоны с вражескими солдатами, техникой, продовольствием. Плавилось и горело мыло, чадило разлившееся масло, поднималась клубами белая мучная пыль… Женщины набирали землю у железнодорожного полотна, пропитанную подсолнечным маслом или мылом, а потом дома как-то умудрялись их разделить. Собирали по лесопосадкам разлетевшиеся мешки с мукой. Много женщин и детей погибло в этих посадках, ведь немцы нещадно простреливали их из автоматов.

Вместе со сверстниками я часто убегала на окраину леса. Там мы находили листовки такого содержания: «Дорогие братья и сёстры! Бейте немцев! С вами Сталин! Победа будет за нами!» Дома мы читали эти листовки взрослым, а они плакали. У нас квартировали парень и девушка, которые выдавали себя за брата и сестру. Они открыли мастерскую, где подшивали валенки. Довольно часто наши постояльцы на 2-3 дня куда-то уходили. Теперь-то я понимаю, что они были партизанами. По ночам то тут, то там вспыхивали сигнальные ракеты над вражескими военными объектами, а потом туда прилетали наши самолёты и бомбили указанное место. По поведению гитлеровцев мы догадывались, что происходит на фронте. Всё чаще в разговоре немцев можно было услышать знакомые названия: Поворино, Валуйки, Прохоровка... Фрицы ходили озабоченные, злые, и люди старались не попадаться им на глаза.

Именно наши постояльцы посоветовали нам уйти из деревни в ночь с 16 на 17 февраля. Мы все спрятались в старых коровниках и конюшнях на окраине села. Оттуда мы наблюдали за тем, как фашисты стягивали в деревню технику, маскировали её, рыли окопы. Вскоре начался шквальный пулемётный и орудийный огонь. Казалось, что горят и небо, и земля… К утру всё стихло, и мы впервые за долгое время увидели наших солдат. Это были разведчики. Они прочёсывали местность в поисках оставшихся фашистов. Все уцелевшие за время оккупации жители нашего села высыпали навстречу освободителям. В нашем доме мы, когда вернулись, нашли на печке раненого мадьяра. Он шептал: «Пять кичи дома…» Разведчики вытащили его и расстреляли прямо во дворе. Вскоре по селу прогнали военнопленных. Какой же жалкий вид был у этих горе-завоевателей. После на главной улице села лежали трупы тех фашистов, которые пытался убежать из колонны и спрятаться в домах.

Как-то мальчишки лазили по полуразбитым вагонам и услышали стоны. Это были раненые и обмороженные фашистские солдаты, которых бросили свои же при отступлении. Колхозники на лошадях привезли их в контору и разместили там. Когда об этом узнали жители, то побежали туда. Фашистов бы растерзали, но откуда-то появилась женщина, одетая во всё чёрное. В руках у неё были крест и икона. Она сказала: «Люди, опомнитесь! Смотрите, Господь уже наказал их. Мы же православные…» Все как-то сразу успокоились, а через пару часов дети уже несли в солдатских касках немцам картошку и кулеш. Таков уж русский характер – прощать даже врагов.

Фронт уходил всё дальше и дальше. Вместе с подружками я убегала за село, где проходили бои. Мы находили немецкие авторучки, красноармейские звёздочки с погон, полевые сумки советских командиров… С одной из таких сумок я долго ходила в школу. А ещё мы отыскивали в колках и овражках тела погибших советских солдат. Потом сообщали об этом в сельсовет. Одного погибшего солдата нашла я.

В сельском клубе оборудовали госпиталь, куда мы, ребятишки, носили молоко, бульон, яйца. Старшие ребята писали под диктовку солдатам письма домой, а младшие ставили для них концерты. Среди этих артистов была и я. Я читала раненым вот такое стихотворение:

«Мы долго ждали в обороне,
Когда придёт желанный час,
Когда с родной земли погоним
Кровавую гитлеровскую мразь.
И вот дождались слов заветных.
«Вперёд!» – нам Сталин приказал
И путь на запад, путь победный
Своей рукою указал.
В горах Кавказа, подо Ржевом,
Под Сталинградом, на Дону
Приказ великий выполняем.
Мы помним истину одну:
Громить фашистов беспощадно
И день, и ночь, из часа в час,
Чтоб было гадам неповадно
К нам залезать ещё хоть раз!»

Какой-то раненый солдат снял меня со стола после моего выступления и поцеловал в макушку. Где он теперь? Помнит ли ту маленькую девочку?

Не только в моей памяти прочно засели те годы. Есть даже на теле отметина. Мальчишки собирали неразорвавшиеся снаряды, извлекали порох и поджигали его. Он со свистом и шипением разлетался во все стороны. Мы, девчонки, всегда стояли в сторонке, но как-то раз порох долетел и до меня. Он прожёг мне платье и оставил отметину на левой ноге выше колена.

Уже через несколько лет после войны я приезжала на родину с мужем и сыном. Пришла в свою школу, где во дворе стоял памятник солдатам, погибшим при освобождении моего села. На нём много имён и фамилий, что стали известны благодаря моим сверстникам. Есть среди них и фамилия найденного мною защитника Отечества. Семьи этих солдат получили похоронки, где вместо слов «пропал без вести» указано точное место гибели родного человека.

Для того, чтобы мы сегодня могли отмечать такой судьбоносный для всего мира день, как Великая Победа, не жалели сил ни взрослые, ни дети. Так пусть же этот день никогда не канет в прошлое, а наши дети, внуки и правнуки никогда не узнают, что такое война.
Антонина НЕСТЕРОВА, с. Шубенка