Передо мной лежит пожелтевший от времени архивный экземпляр районной газеты «За урожай» пятнадцатилетней давности. К 50-летию Победы в Великой Отечественной войне в этом номере «районки» была опубликована статья «Гордость за прошлое и настоящее». В ней рассказывается о Евгении Ивановне и Иване Яковлевиче Борзаковских из посёлка Свекловичный. Она – труженица тыла, он тоже труженик тыла, но ещё и ветеран Великой Отечественной войны. Правда, в статье о боевом пути Ивана Яковлевича говорится лишь в общих словах. Мы решили исправить этот недочёт, подробно расспросив ветерана о его вкладе в Великую Победу.

Из трактористов в бронебойщики
– Иван Яковлевич, расскажите, пожалуйста, как Вы попали на фронт?
– На военную службу меня призвали только в 1944 году, когда мне исполнилось 17 лет. До этого я несколько раз подавал в военкомат заявление с просьбой отправить меня добровольцем на фронт. Все эти заявления оставались без движения – на меня, как на тракториста, была наложена бронь. После мобилизации я попал в город Красноярск, где прошёл курсы «пэтээровца», то есть, истребителя вражеских танков. Курсы были срочными, длились всего один месяц. Тем не менее, за это время опытные командиры научили нас метко стрелять из ПТР – противотанкового ружья.
После завершения обучения нас оправили на полевые стрельбы. Проходили они на специально оборудованном танкодроме. Меня поставили в первую линию обороны. Сделано это было неслучайно – накануне я снова подал заявление с просьбой направить меня на фронт, поэтому командование хотело проверить уровень моей боевой подготовки.

Без права на ошибку
– И чем завершилась для Вас эта «проверка боем»?
– Перед учениями наш командир – лейтенант – подсказал мне, как надо стрелять, чтобы поразить все цели. Он объяснил, что открывать огонь нужно сразу, как только танки выйдут на линию поражения. Оценить, наступил этот «момент истины» или нет, нужно было самому, а это для новичка дело сложное.
Начальство наблюдало за учениями с ЦПУ – центрального пункта управления. Танки шли на нас в шахматном порядке, мы начали стрелять по ним. По условиям учений при попадании в танк он останавливался. У каждого пэтээровца было всего по три патрона – по количеству целей, которые необходимо поразить, и не было права на ошибку. Поймав в прицел первый танк, я выстрелил, он остановился. Вторым и третьим патроном тоже не промахнулся.
После завершения учений было объявлено общее построение. Вдоль строя неспешно шёл строгий полковник, а за ним – майор с планшетом, чтобы записывать распоряжения командира. «Кто стоял на первой линии огня, два шага вперёд!» – приказал полковник. Я вышел из строя. «Это вы писали заявление с просьбой добровольцем отправить на фронт?» – спросил полковник. «Так точно, я», – отвечаю. «Кто Вы?» – поинтересовался он. «Рядовой красноармеец Борзаковский», – без запинки, как учили, отчеканил я. «С сегодняшнего дня Вы не рядовой, а сержант Борзаковский. Будете командиром противотанкового отделения. Вашу просьбу мы удовлетворим, Вы будете направлены на фронт», – подытожил полковник.

Не на запад, а на восток
– Какие чувства Вы испытывали в тот судьбоносный момент?
– Чувства я испытывал самые противоречивые. И вот почему. Среди моих сослуживцев были такие, которые открыто говорили: «Видно, не зря тебя Иваном назвали – круглый дурак ты, Борзаковский! Тебя же убьют или покалечат в самом конце войны!» Однако дело уже было сделано. Я готовился к отправке на фронт, но тут меня срочно вызвали в штаб. В штабе мне говорят: «Может, вы откажетесь от отправки на фронт?» Я отвечаю: «Нет, отказываться я не буду, своего решения не изменю». «Хорошо, тогда можете быть свободны. Окончательное решение по вашему вопросу позже узнаете у своего командира», – сказал штабист.
Когда пришло время, командир поведал мне следующее: «Воевать, сержант Борзаковский, пойдёте. Только не на запад, а на восток, это решение командования». Так я попал на Дальний Восток, в город Хабаровск. Там нас, новобранцев, ждала медицинская комиссия. По её решению одних отправляли в морскую пехоту, других – в десантные войска, третьих – в плавсостав Тихоокеанского флота. Меня зачислили в плавсостав минёром-торпедистом и отправили на специальные курсы.
Когда обучение закончилось, нас расписали по кораблям. Я в качестве минёра попал на флагманский дивизионный тральщик. На нём находился командир дивизиона тральщиков капитан третьего ранга Полищук, капитаном корабля был старший лейтенант Новосельцев. Первое время мы участвовали только в учениях – учились и днём, и ночью тралить, ставить мины.

Марш-бросок по морю
– Иван Яковлевич, чем Вам запомнилась война с империалистической Японией?
– В одну из ночей была объявлена боевая тревога. С потушенным светом наш корабль пришёл в порт, где его под завязку заправили горючим для дизельных двигателей, загрузили на борт большой запас продуктов, воды и прочих необходимых в море вещей. Также наш корабль взял в поход пять гальваноударных стационарно-якорных морских мин. С этим грузом мы отправились по морю на восток. Зрелище было впечатляющее, ведь шёл сразу весь наш дивизион. Одни суда шли с электрическими постовыми тралами, другие – с магнитно-акустическими. За тральщиками по фарватеру, расчищенному от мин, спустя двое суток двигались советские боевые корабли. В войне с Японией принимали участие войска маршала Рокоссовского, генерала армии Малиновского, маршала Мерецкова, снятые с западного фронта, дивизион подводных лодок Северного флота и торпедоносцы того же флота под командованием полковника Романова и полковника Ракова. – Много мин приходилось обезвреживать дивизиону, в котором Вы служили?
– Мин на нашем пути попадалось немало. Только при расчистке фарватера дивизион обезвредил их около пятнадцати штук. Среди этих мин были и американские, и китайские, и японские, и советские. Каждая их них представляла серьёзную опасность. Например, в гальваноударной стационарно-якорной мине, которая срабатывает от сильного соприкосновения с ней, содержится пятьдесят килограммов взрывчатки – тротила. Кроме того, мы обезвреживали донные, авиационные, антенные мины.

Война закончилась, мины остались
– После победоносного завершения войны с Японией у минёров Тихоокеанского флота, наверное, было ещё много работы?
– Да, это так. Война закончилась, но мы продолжали, как и прежде нести службу. В течение полугода наш дивизион освобождал от мин прибрежные воды. Применительно к гальваноударным минам делалось это следующим образом. Впереди шёл трал, который подрезал резцами цепи этих мин, они всплывали, и их расстреливали из пушки-«сорокопятки», установленной на палубе корабля.
Донные мины – акустические и магнитно-акустические – обезвредить было намного сложнее. Также приходилось уничтожать не достигшие своей цели и лежавшие на дне торпеды, в которые закладывалось по сто килограммов взрывчатки. Их приходилось подрывать нашим минёрам-водолазам.
Когда наш дивизион очистил от мин все прибрежные воды, была проведена проверка с помощью кораблей-«минзагов», то есть минных заградителей. Трал у них находится впереди, а не сзади, как у тральщиков. Когда на пути идущего «минзага» попадается мина, она взрывается от соприкосновения с его тралом, который выступает вперёд на большое расстояние.
Корабль-тральщик состоит из пяти боевых частей, перед каждой из которых стоит своя задача. Первая часть – командный состав, вторая – артиллеристы, третья – минёры-торпедисты, четвёртая – электрики, радиоакустики, сигнальщики, пятая – мотористы-дизелисты. Я нёс службу в боевой части №3.
Когда проверка была завершена, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Юмашев объявил нам благодарность. Наши устаревшие тральщики по приказу командования были переданы советскому гражданскому флоту. Нам сказали, что вскоре им на смену должны прийти более современные американские тральщики. Однако затем планы изменились, и через две недели личный состав нашего дивизиона перевели в состав дивизии под командованием Ракова, которому к тому моменту уже было присвоено звание генерал-майора. Это была дивизия торпедоносцев. Проходя в ней службу, мы готовили для боевого использования торпеды, мины.

Клеймо сына «врага народа»
– Иван Яковлевич, а когда Вас демобилизовали?
– Демобилизовали меня только в конце 1952 года в звании главного старшины. Но прежде меня и ещё двух моих сослуживцев, тоже главных старшин, командование включило в резерв для пополнения офицерского состава Тихоокеанского флота. Нас собирались направить для переподготовки в офицерское училище, расположенное в Крыму, в городе Феодосия. Однако тут из политуправления флота пришла директива, в которой содержалось требование предоставить подробную автобиографию, уделив в ней особое внимание своим родителям. Я понял, что если напишу правду, морским офицером мне стать не дадут, ведь мой отец в 1937 году был арестован по линии НКВД, осуждён по ложному обвинению и расстрелян. Я обратился за советом к своему непосредственному командиру, спросил у него, как мне быть. Он ответил: «Старшина, пишите всё как есть. Особисты ведь обязательно дознаются. Допустим, утаите вы эту информацию, окончите училище, станете офицером, но когда правда «всплывёт», вам веры не будет».
И я написал всю правду. Написал о том, как моего отца, Якова Александровича, 3 ноября 1937 года арестовали по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР, предусматривающей высшую меру наказания. Арестовали его, якобы, за участие в контрреволюционном заговоре, хотя это было полной ерундой. Тем не менее, 18 ноября того же года его как «врага народа» расстреляли в городе Бийск.
Написав автобиографию, я сдал её в политуправление флота. Вскоре мне пришло извещение за подписью начальника политуправления капитана первого ранга Воробьёва. В извещении говорилось о том, что главный старшина Борзаковский, то есть я, по политическим мотивам отчислен из числа курсантов минно-торпедно-артиллерийского училища. Как и следовало ожидать, сыну «врага народа» стать морским офицером не позволили…

И снова в поле, на трактор
– Как сложилась Ваша дальнейшая судьба?
– После демобилизации я вернулся домой, в посёлок Свекловичный. Когда Сталин умер, отца посмертно реабилитировали, о чём нам пришло извещение. Через некоторое время после этого прислал письмо мой командир, капитан третьего ранга Кузнецов. В нём он предлагал мне приехать, чтобы продолжить службу – в течение года сверхсрочником, а затем поступить в военно-морское училище, чтобы стать офицером флота. К большому сожалению, мне пришлось отказаться, так как к тому времени уже начал строить свой дом, обзавёлся семьёй…
– Знаю, что Вы много лет проработали трактористом. Сколько именно?
– Я продолжал трудиться механизатором вплоть до ухода на заслуженный отдых. В общей сложности я проработал на тракторах больше тридцати лет. Тем не менее, весомая награда у меня за труд была только одна – медаль «За трудовую доблесть». Вручили мне её ещё до того, как забрали на фронт. Мне посчастливилось работать вместе с такими прославленными механизаторами Бийского свеклосовхоза, как Константин Андриянович Чернов, Виктор Иванович Соколовский, Алексей Петрович Быстрицкий, Евгения Ивановна Юговская.
Однако медаль «За трудовую доблесть» у меня не сохранилась, так как во время войны мы сильно голодали, и мама её обменяла на продукты. Время тогда было такое, очень трудное… А фронтовые награды я бережно храню. Среди них есть орден Отечественной войны II степени, значки «Отличный минёр» и «Отличный торпедист», несколько юбилейных медалей и Благодарностей за службу от Высшего военного командования.
– Спасибо за интересную беседу. Желаю Вам, Иван Яковлевич, повидать на своём веку ещё несколько юбилеев Великой Победы!
Беседовал Вячеслав ДРАНИЦА
ФОТО автора